19. Романтичные игры

— Так, Петрович, давай не спеши. Ещё по бутылочке жахнем и тогда начнём. Как раз твой телефон пока заряда насосёт.

            Вова вернулся очень быстро, кажется, он действительно бежал. Развернул короткий кабель, и на тёмном экране смартфона заморгала зелёная молния в обнимку с толстеньким роботом. Потная ладонь проскальзывала, и Гена всё никак не мог открыть винтовую крышку третьей бутылки. Вова усмехнулся, и одним мощным ударом открыл бутылку по-старинке, о край лежащего рядом со сваями бетонного блока.

— Ну, за любовь давай. Помнишь, как в Хозяине морей мы смотрели?

— Чего?

— Ну тост, капитан там говорит: «Господа офицеры, давайте выпьем за наших жён и возлюбленных! И пусть они никогда не встречаются!»

            Вова весело подмигнул, и стукнув свою бутылку о бутылку Гены, сделал добрый глоток. Пиво лихо вспенилось и попёрло наружу, как шампанское на Формуле один. Вова сразу сделал новый глоток, чтобы напиток впустую не уходил в песок.

— Эх, хорошо, как в старые добрые времена. Помнишь, как мы сбегали? Вы совсем пацаны ещё с Костяном были, я вас жизни учил, а теперь вот, я у тебя поучиться хочу. Как таких весёлых находить?

— Ты её не видел никогда, — поморщился Гена. — Может быть тебе вообще не понравится.

— Попробовать стоит. Может я сегодня вечерком прогуляться пойду, чтобы вам с Яной не мешать на новом месте? — Вова снова выразительно подмигнул.

— Да ты нам не помешаешь, там же две комнаты.

— Ой, не скажи. Если девушке покричать хочется, ей и стыдно, и сдерживаться тяжело.

— Ну да... наверное.

            Минут пять они молча потягивали пиво, глядя на спокойное течение неширокой реки. Выше по течению было большое городское водохранилище, из которого дальше сбрасывалась только небольшая часть воды. Летом река стремилась к обмелению, обнажая старые сваи. Пара редких рыбаков на резиновых лодках качались на волнах от пролетевшей под дальним берегом моторки. А в остальном тишина, красота и покой.

— Так, ну вроде процентов десять насосал, должно на звонок хватить, если банку не убирать, — глянув на лежащий рядом телефон Гены, произнёс Вова. — Врубай давай, время дорого.

            На звонок Гены Мира ответила не сразу. Парень уже понадеялся, что удастся избежать разговора. Почему-то он боялся знакомить Вову с Мирой. Брат старше и круче во всём. Он ведь может ей понравиться, и приключения теперь достанутся ему. Хотя, казалось бы, есть Яна, зачем эта Мира нужна? Она свободна, а Вова сам пусть со своей женой и личной жизнью разбирается. И всё-таки что-то такое зудело, не в сердце, а вроде как в печени, там снизу, под рёбрами, с правой стороны. Наконец долгий гудок закончился, и в трубке разнеслось бодрое:

— Алё, Звезда смерти слушает!

— Привет, Это Гена я тут хотел...

            Брат, придерживавший на весу провод с пауэрбанком, ловко выдернул из его пальцев телефон и отошёл на пару шагов по берегу.

— Привет красавица. Говорят тебе нужен нуль-пространственный гипер-двигатель для твоего сбитого крейсера? — зычным голосом произнёс Вова. — У меня на складе как раз есть один...

— Гена, твою мать, ты что там тосол антифризом запивать решил? — резко отозвалась Мира. —  Что у тебя с голосом?

— Это не Гена, это его брат.

— Тот, которого он на животе под рубашкой прятал неродившимся, да? То-то я слышу звучишь как-то гнусаво. Ты рубашку сними, чтоб слышней было.

— Не понял...

— Конечно не понял, ты тупой. В животе мозгу мало места, некуда расти. Отдай трубку верхней голове, та вроде получше думает.

— Ха, ты действительно весёлая. Нет, я не сиамский близнец, а натурально старший двоюродный брат. Тебе Гена должен был про меня рассказывать. Это я ему денег на машину давал.

 — О, ну слава богу, а то я синтетических братьев на дух не переношу. У них сперма, знаешь, силиконом воняет, ей только замки дверные смазывать удобно.

— У меня хорошо пахнет, только фиалками и миндалём, — улыбался Вова.

— Каждый день пробуешь, да?

— Нет, у меня есть дегустаторы, — после пятисекундной паузы ответил Вова. —  Им всем нравится, всегда ещё просят.

— А чего звонишь? Или Гена язык прикусил и пальцы сломал, теперь тебя просит связаться?

— Так познакомиться хотел, может бизнес предложить.

— Я нуль-пространственные движки не юзаю. Заманаешься их потом перебирать через десять парсеков и...

— Я вот слышал у тебя болгарки есть аккумуляторные, я бы парочку прикупил. Да и так, в целом, любопытно познакомиться. Говорят, у тебя прикус хороший.

— Не знаю никаких болгарок, я только с негритянками сплю, у меня принципы! Даёшь любовь угнетённым расам, землю крестьянам, ментов пидорасам! — Мира кричала так, что Гена даже в метре от брата всё отчетливо слышал.  

— Слышу ты человек отчаянный, мне такая нужна для опасной миссии. Инструкции есть совершенно секретные, если... — брат улыбался во всё лицо и подмигивал Гене.

            В этот момент у него в кармане запела: «Люби меня люби, жарким огнём...» Вова тут же нажал сброс и буквально швырнул Гене в лицо его мобильник. Только что купленный пауэрбанк улетел в песок у самой кромки воды. Гена едва ухватил телефон, чтоб он не плюхнулся следом. Тем временем Вова уже выхватил свой смартфон, и тут же включил видеозвонок, вытянув руку перед собой.

— Привет любимая! Как там наша принцесса? Уже проснулась?! Ути моя Машулечка, моя красотулечка.

— Почему ты так долго не звонил? — капризно скривилась на экране Катя — жена Вовы. — Мы же договаривались, что сразу звонишь, как освободишься!

— Так я не освободился ещё, мы...

— А ну-ка поверни камеру. Что-то не рабочая у тебя там обстановка, — строго потребовала Катя. — Ты где вообще?

— Я же не договорил. Мы тут с братом на реке пивка выпить решили. Сто лет не виделись, почти год точно. У него тут сложности, мы обсуждаем по-свойски.

— А где он, покажи? И какое пиво?! Ты же за рулём!

— Да вот же! Ген, помаши Кате!

— Привет! — Гена криво улыбнулся и собирался помахать, когда телефон в руке разразился бухтением проклятой безумной лягушки.

            На экране мелькнули слова «Механик Мира». Кажется, прошлый звонок заинтриговал девушку, и теперь она решила перезвонить. Между тем Вова продолжал ворковать по видеосвязи, корчил умильное лицо и сюсюкал с маленькой дочкой. Продолжать в этот момент разговор с Мирой казалось глупостью, но и сбрасывать не хотелось. Гена поставил на песок недопитую бутылку пива и бегом бросился прочь по берегу. Отбежав за густые заросли ивняка, он остановился в сотне метров от брата и нажал ответ.

— Ну и где там этот храбрый капитан? — поинтересовалась Мира. — Что он там такого интересного хотел предложить?

— Он занят, по другой линии разговаривает.

— С женой небось?

— Откуда ты знаешь?

— Опыт, жизненный опыт. Когда вечером звонок так резко обрывается, это не просто так. Значит жена в комнату зашла или просто позвонила... Так чего он хотел, он тебе не сказал?

— Познакомиться с тобой хотел. Я ему рассказал про наше вчерашнее... приключение, и он очень тобой заинтересовался.

— Ты что больше любишь, ацетиленовую горелку или паяльную лампу?

— Чего?

— Да я вот думаю, чем лучше тебе обрубок языка прижечь, после того как отрежу. И вот хочу, чтоб ты выбрал из двух вариантов. Можно ещё жидким азотом, но это на любителя.

— В смысле?

— В прямом! Какого хера ты языком направо и налево треплешь? Я тебе доверилась, взяла с собой... Я тут никому так не доверяла как тебе, а ты что? Небось слюну пускал под пиво, какие охуенные у меня сиськи с жопой, за которые подержаться дали, а потыкать нет? Ну, говори, было?

— Не совсем...

— А с чего твой женатый братец решил свой парный горох ко мне подкатить? И причём тщательно подошёл, явно запомнил, что ты ему наплёл. Ты что не понял, что я трахаюсь только с роботами? У тебя как, братец, железный?

— Ну так он это, встретиться просто... Я ему, когда рассказал, не знал, что он так заинтересуется. Он не говорил, что прям про секс... он с тобой просто познакомиться хотел. У него свой бизнес, хотел может работу предложить.

— Ой, не ври бля... Не ври, у меня детектор в ухо встроенный. Жутко током в серёжку ебашит, когда ты пиздишь... Я с первой фразы всё вкурила. Просто понять не могу, за что ты так. Обидно, понимаешь... Я тебя простила, а ты всё равно... как говно... мне обидно. Знаешь сколько… я ни с кем так... Короче... правильно, что я тебе кисет не отдала. Ты не чувствуешь правильно, значит его не достоин.

— Извини, я не думал, просто...

— И кстати, деньги за рубашку верни. Ты её загамачил знатно. Я тётю Офелию кинула получается. Тоже обидно. Так что давай, магазин на Троцкого восемнадцать или в сервис дяде Араму занеси. Две тысячи с тебя если что...

— Хорошо, я...

            Звонок оборвался, и Гене стало не по себе. Словно он действительно совершил предательство, хотя вроде не сделал ничего такого, просто рассказал. Она же не брала подписку о неразглашении, и вообще постоянно рассказывала что-то, во что всё равно никто не поверит.

            Гена вернулся к брату. Вова уже закончил разговор и теперь смотрел на воду, потягивая остаток пива. Обернувшись к брату, он улыбнулся и вскинул бутылку:

— Ну что, ещё раз позвонить попробуем? Это она позвонила? Молодец, что отбежал. У меня Катька ревнивая капец, ни с кем меня делить не хочет. Прям зараза как чувствует, только я радом с какой-то девушкой или даже вот только разговариваю, сразу звонит. Прям у неё чутьё какое-то.

— Извини Вов, ещё раз звонить не стоит. Мира походу обиделась, что я тебе про наши вчерашние приключения рассказал. Теперь она даже со мной говорить не хочет.

— А номер заблокировала?

— Да я не проверял...

— Так позвони. Если не заблокировала, то дай я поговорю. Всё сто пудов поправить можно.

— Нет Вов, не надо. Один раз не получилось, лучше больше её не трогать. Тем более она догадалась, что ты женат.

— Интересно, как это она догадалась? — хитро прищурился брат. — Зачем ты ей рассказал?

— Правда догадалась, по тому, как ты резко телефон бросил. Когда она прямо спросила, я...

— Не мог сказать, что мне по работе звонили? Ты чё меня ревнуешь? Тебе две классные тёлки не жирно будет? При условии, что бабок своих нет.

— Блин, ты так-то тоже женат. А Мира... она вообще ни с кем отношений не хочет, она много раз говорила и много парней отшивала, я тебе рассказывал.

— И поэтому с тобой голая по кладбищу бегала и взасос целовала? Всё она хочет, просто не абы с кем. Я думаю, у меня бы всё получилось, просто ты зажопил. Это, знаешь брат, тупо обидно. Я для тебя ничего не жалею: всё бросаю, приезжаю тебе помочь, денег уже под сто косарей тебе тупо подарил, ни копейки назад не прошу! А ты со мной вон даже номером девушки поделиться не хочешь. Это бля не по-братски, это херня полная!
— А я что, виноват, если она не хочет? Ты же при мне попробовал. Что она тебе сказала? Я тебе что, должен был её в коробке из-под холодильника доставить с ленточкой перевязанной? Так ты хотел что ли?

— Дай мне её номер, я ещё раз позвоню.

— Давай так. Я тебе адрес автосервиса скажу, ты сам завтра поедешь и вживую поговорить попытаешься. Так эффективнее будет, чем сейчас с ней злой по телефону пытаться. Сейчас прямо ты сто пудов хуже сделаешь. Тем более мы вернуться поужинать собирались, это во-первых, — давя на логику, Гена принялся загибать пальцы. — А во- вторых, ты уже выпил, сегодня к ней уже не поедешь. В-третьих, перед Яной хорошо бы не спалиться, а то если ты с ней при Яне будешь разговаривать, Мира может что-нибудь про меня ляпнуть, и фиг его знает, как оно дальше закрутится.

— Хм, убедил, — кивнул Вова. — Хотя, конечно, сегодня очень хотелось. Мне завтра к вечеру домой вернуться надо. И всё — неделю дрочи, как школота позорная. А так, сейчас под пивко по кайфу с кем-нибудь по ночному городу прогуляться, на луну посмотреть, сирень понюхать. Я даже не про секс сейчас, тупо знаешь, хочется такой романтики, беззаботной чтобы. И пофиг, даже если не будет дальше поцелуев и продолжения. Главное, что потом и проблем с головняками нету...

— Ну ты же можешь дома с женой погулять, и дочку взять в коляске. Или малую маме твоей оставить, и вдвоём пойти под луной целоваться.

— Бля, ну это не то... На втором поцелуе она вспомнит, что я порошок стиральный детский не купил. Потом, что выключатель в кладовке не работает. А потом про Юльку, у которой коляска двойной трансформер... И всё, вот и вся твоя романтика по памперсу размазана жидким говном. Ты пока ещё не понимаешь, но потом сто пудово вспомнишь мои слова!

— Бро, тебе бы рекламу презервативов снимать для телевизора. Тебя послушал — сразу десять пачек купить захотелось. Надеюсь, у нас с Яной такого не будет, что любовь через три года совсем кончится, — криво усмехнулся Гена. — Я допил, может пойдём потихоньку?

— Рано. Надо твоей богине больше времени дать для кулинарного творчества. А по поводу любви... Ничего ты не понимаешь Петрович, просто молодой ещё. Это не значит, что я Катю не люблю, просто семейная жизнь — это пиздец. Это ты даже не представляешь, как можно вытерпеть. Если налево не ходить, точно умом тронешься.

— Ну раньше как-то терпели же... — пожал плечами Гена.

— Ага. Терпели, только бухали как не в себя и дохли к сорока. Твой батя ещё соскочил, а мой уже привет. Своё вытерпел, а я так не хочу.

— А причём тут измена?

— Ха, а ты попробуй месяц без секса и без сна толком, и ебашить с утра до ночи. Я на тебя посмотрю. Тут даже не в сексе, тут просто... да поговорить с кем-нибудь спокойно не о работе, прикольное что-нибудь замутить. Вот ты про вчерашние свои фокусы рассказывал, я пиздец обзавидовался, если честно. Вроде разница у нас небольшая, а я уже представить не могу, что б я так чудил. Я, как дочка родилась, на пять лет постарел, если не на десять даже.

— Но всё равно, как-то это...

— Бро, а ты Яне чего не рассказал где был? И тогда, когда в гостях жениха изображал? Бабке значит резанул правду, а Яне нет, обойдётся. Не строй тут святошу, тоже мыслишка была?

— Я просто, ну не знаю... Мы с Яной не женаты. А с Мирой у меня ничего не было, я даже не пытался.

— Так потому и не было. Хотел, но не пытался. Тут батя твой в чём-то прав. Тебе как-то похеру всё, получилось — заебись, не получилось — не очень-то и хотелось. Это меня даже в танках заёбывало: ты вечно выкатишься на шотного, жахнешь, попал — хорошо, не попал — ну помансуй же, закатись засейвись до кд, ещё раз попробуй выехать, или наоборот, рви вперёд, вставай в клинч, дулом снаряды отбивай, тарань. А ты стоишь ждёшь, пока перезарядится, авось пронесёт — танконёшь каким-то чудом, не повезёт — подорвут — ну ничего, в следующий раз получится. А в жизни оно нихрена никогда так не работает. В жизни маленький шанс увидел — зубами впился и держись.

— Так что, ты Миру укусить хочешь?

— Если она такая, как ты рассказываешь — а по голосу блин похоже — я бы ухватился и крепко держал. Такие может раз на сто тысяч встречаются. И кстати, ты как особист из ДМБ — взятку предлагал, но не дал.

— Не понял...

— Адрес сервиса напиши, лучше сразу сообщением. Я всё равно салонный фильтр заменить хотел, заодно будет повод заехать.

            Гена нехотя отстучал на экране адрес. Телефон снова собрался помирать, и пришлось подключить пауэрбанк. К вечеру с запада стали наползать тёмные грозовые тучи, и Вова, подхватив пустые бутылки, скомандовал отход.

— Ты свои тоже бери, нечего природу засорять. Донесём уж как-нибудь до мусорки.

— Хорошо, — кивнул Гена.

— Ты извини, что я на тебя с телефоном наехал, просто нервы немного того. Катька как позвонит, я пиздец на взводе. Вот реально до всего доёбывается, уже сил нет, — покачал головой Вова. — Надеюсь со временем пройдёт. Вначале она вообще была не такая, а как забеременела, словно резьбу в башке сорвало, и теперь всё сильней и сильней раскручивается.

— Да я всё понимаю, бро... Главное теперь Яне не проболтаться.

— Всё нормально будет. Уверен, она сейчас о другом думает.

            Когда они вернулись, ужин уже был не просто готов, а даже сервирован на кухонном столе. В наличии, кроме мебели, имелся неплохой набор «икеевской» посуды. Даже бокалы для шампанского нашлись, чем Вова не преминул воспользоваться. По дороге они прикупили бутылку шампанского и ещё пива, так что теперь можно было спокойно пригубить «за знакомство».

— Так, сегодня у нас паста в сливочном соусе с морепродуктами, греческий салат и на сладкое слойки с вишней и миндалём, — Яна осторожно указывала пальчиком в расставленные блюда. — Из закусок: вот сыр, лосось и ветчина. Надеюсь, всего хватит, я много не наготавливала, чтобы не оставалось.

— Не переживай. Я целый день ничего не ел, ничего не останется, — потирая руки объявил Вова. — Петрович вон тоже уже слюной пошёл. Давай, угощай, раскладывай. Мы всё будем, а я пока шампанское открою.

            Весь оставшийся вечер Вова бодро шутил, сам громче всех смеялся и рассказывал весёлые истории из их деревенской юности.

— Генка вообще храбрый, капец. У нас на соседней улице соседи жили, у них лучшая во всей деревне яблоня ранняя была. Не поверишь, огромная такая, и яблоки — ну вот не соврать — с грейпфрут размером.

— Хорошо, что не с арбуз, — улыбалась Яна.

— Может и до арбуза бы доросли, просто они их собирали раньше на продажу. И яблоня эта от забора не так, чтоб рядом была, а только одна или две ветки бывает за забор выходили. А во двор они собаку выпускали — это был огромный алабай — не соврать — морда во! — Вова широко раскинул перед Яной руки.

— Ничего себе! А Гена что?

— А он на спор вызвался принести три яблока с этого дерева. Несмотря на то, что Полкан был во дворе. И такое придумал, никто больше не догадался. Представляешь, там сбоку одна доска в заборе слабая была, он её расшатал и вбок отогнул, и стал Полкана через эту дырку дразнить. Эта зверюга в дырку сунулась и укусить пыталась. Так Гена умудрился тряпкой перед носом его отвлечь и палку под ошейник сунуть. И эта псина дурная застряла. Палка поперёк щели торчит, этот дебил мохнатый башку назад тянет, а вылезти не может — палка не даёт. Гена спокойно через забор перелез, на дерево забрался, и давай нам яблоки через забор кидать...

— Ничего себе! Какой ты крутой! — Яна обняла парня за шею и чмокнула в щёку.

— Ага, — зевнув кивнул Гена. — Только через минут пять палка из-под ошейника выпала, и я остался в осаде на дереве. Чуть без штанов не остался.

— Он раскачался на ветке и прыгнул за забор! — подхватил Вова. — Блин, натурально, как человек паук, только без паутины. Реально, самый смелый пацан был на всю деревню! Я хоть и старше, но я б так и в жизни не рискнул.

— Да ладно прибедняться. Это ты прикол с ошейником придумал, — поморщился Гена.

— Ну одно дело придумать, а другое дело храбрости набраться, чтоб самому в реальности всё провернуть.

— А я знала, что он такой, — улыбнулась Яна, теперь целуя Гену в ухо. — Когда он не побоялся пистолета в лицо направленного, и не убежал. Я сразу поняла, с ним можно ничего не бояться.

— Да, брателло он такой. Эй, Ген ты чего, спишь?

— А? я…не, — встряхнул головой Гена. — Я так, просто это...

— Ты сейчас чуть лицом в салат не прикорнул. Вон Яна промахнулась, вместо щеки в ухо тебе, а ты даже не заметил, — усмехнулся Вова. — Идите-ка вы ребята спать. Я сам тут приберусь.

— Нет! Гена пусть ложится, а я сама всё уберу и посуду помою, — строго сказала Яна.

— Ладно, я тогда пока ванную займу. Что-то я запылился в дороге, — согласился Вова. — Ген, ты может тоже душ?

— Не, я это... утром потом, для бодрости, — снова зевнул Гена, поднимаясь из-за стола.

            Пиво, сытная еда и бессонная ночь давали о себе знать. Он уже еле передвигал ноги и провалился спать, не помнив даже как разделся. Сон приключился бездонной ямой без сновидений. Долгим сказочным поцелуем сон прервался, кажется уже под утро.

— Вставай любимый, — заворковала над ухом Яна.

            Гена испуганно открыл глаза и несколько секунд напряжённо озирался в полумраке.

— Ну как, ты живой? — спросил Вова. — Помоги мне чутка, я тут вам сюрприз устроил. У этой лабуды нужно ножки раскрыть и подставить.

            Гена снова испуганно захлопал глазами. Что это брат такое придумал? Вова стоял в дверях, держа в руках что-то непонятно широкое. На здоровенном прямоугольном деревянном подносе дымились две чашки с кофе, а рядом разместились три тарелки с пирожными четырёх или даже пяти разных видов. Гена нащупал снизу подноса раздвижные ножки, и Вова аккуратно разместил всю конструкцию на краю двуспальной кровати.

— Так, приятного аппетита вам. Вот ещё салфетки и бумажное полотенце, — Вова на секунду выскочил из комнаты и тут же вернулся. — Так, вроде бы ничего не забыл. Сейчас шесть. Ген, ты говорил тебе вроде к восьми на работу, должен успеть. А я, извините, пойду ещё задрыхну, мне к полудню огурцом надо быть, чтоб за руль сесть. Не шумите тут сильно, у меня сон чуткий.

— Ой, спасибо! У меня даже слов нет. Когда ты всё успел? И доставка, и кофе. Так всё здорово! Мне никогда такого не делали! — хлопнула в ладоши Яна. — Правда, как ты смог всё в такую рань? Ещё же всё закрыто?

— Заказал с вечера, когда твой ужин попробовал, — улыбнулся Вова. — В сети кондитерских Золотой Волос есть такая услуга — с вечера заказываешь, с пяти утра они пирожные развозят. Как раз для таких случаев. А кофе сам сварил. Турки не было, пришлось кастрюльку подзасрать. Кстати, помоешь потом, а то я это...

            Вова не закончил фразу и красноречиво зевнул. Яна снова хлопала в ладоши и воскликнула:

— Конечно помою! Вообще не вопрос. Спасибо! Ты такой блин классный. Я очень рада, что у Гены такой брат. Я даже завидую, что у меня ни братьев, ни сестёр в семье.

— Спасибо бро, — наконец пришёл в себя Гена. — Это круто, но наверное...

— Всё, не мешаю. Давайте уже... у вас времени мало, а не только завтрак надо успеть, — подмигнул Вова и тут же захлопнул дверь.

            Гена попытался сесть на кровати. Матрас заколыхался, и кофе из закачавшихся чашек пролился на блюдца. Яна подхватила корзинку с кремом и смешным грибочком, и махом откусила половину, забавно перепачкав кончик носа.

— Ум, вкусно, прям всё свежее. Бери, Ген, тебе правда надо позавтракать. Целый день же работать...

— Да, хорошо.

— На, вот это попробуй, это точно вкусное, — Яна подхватила шоколадный кружок с зефирной шапочкой и осторожно вложила Гене прямо в приоткрытый рот. — Возьми, кофе запей, вообще кайф будет!

— Угу...

— Знаешь, я тебе сказать хотела, вернее извиниться... Я подумала, пока вы гуляли, но вчера как-то неудобно было при Вове, а потом ты заснул. Хотела тебя разбудить, но не смогла, ты так сладко спал... В общем я много думала и поняла, что была не права, что слишком много от тебя требовала и слишком строга к твоей семье. Ты так не думаешь?

— Не знаю... наверное... — торопливо жуя пирожное, отозвался Гена.

— Ты точно меня слушаешь? — Яна нахмурилась. — Ты какой-то рассеянный.

 — Ну так вообще да, в общем... конечно...

— Я решила исправляться. Постараюсь быть лучше, не такой нервной. Позавчера у меня практически паническая атака случилась вечером, я сорвалась. Даже хорошо, что ты ушёл. Спасибо, что не видел меня в этом состоянии. Я бы не хотела, чтоб ты меня видел.

— Пожалуйста. Я не это... ну прощаю тебя. Мы оба первый раз в такой ситуации, это нормально. Я не знаю как я себя с твоими родственниками поведу.

— Ой, даже думать об этом не хочу. Я хотела сказать... Я сегодня поеду разговаривать с твоей бабушкой, побуду у неё может до вечера. Она ведь хотела меня получше узнать, как я поняла. Думаю, это для тебя важно, чтобы твои мама и бабушка меня приняли. Я ведь правильно всё поняла?

— Ну да, наверное...

— Гена, пожалуйста, будь серьёзнее. Скажи честно, для тебя это важно? Я поеду, если для тебя это важно. Для меня это очень сложный шаг, понимаешь?

— Понимаю. Да, для меня это важно. Спасибо, что поедешь к бабушке.

— Спасибо, что ты это сказал. Бери ещё пирожное, что ты как в гостях. Вова для тебя старался. Можно я тебя угощу?

            Не дожидаясь ответа, она ткнула ему в лицо корзинкой, и теперь Гена тоже сидел с перепачканным носом. Яна отхлебнула кофе, и вытерев руки салфеткой, потянулась за телефоном.

— Знаешь, той ночью, пока тебя не было, я очень переживала. Пыталась успокоиться и писала стихи. Я тебе кажется раньше не рассказывала, но я стараюсь писать стихи, когда мне тревожно. Это очень помогает, мне становиться легче. И вот, я тебе посвятила. Послушай пожалуйста.

— Да, с удовольствием.

— Называется "Ночной зов"

Тихо в комнате, лишь часы стучат,
Тени длинные по стенам скользят.
Я жду, Гена, ночь уже темна,
А за окнами — ни души, ни сна.

Где ты? Может, снова задержался?
Или вовсе про меня забыл?
Я одна, и воздух леденящий
Словно в сердце мне тоску пролил.

Дверь молчит, не скрипнет, не откроется,
Только ветер воет в вышине.
Мне так страшно, будто мир разломится,
Будто я осталась в пустоте.

Придешь, обнимешь — станет легче,
Твои объятья талисман.
Но пока лишь луна мне светит,
Кругом тоска, и утренний туман.

— Замечательно! Мне очень понравилось! — Гена трижды хлопнул в ладоши. — Это очень приятно, мне раньше никто стихов не писал.

— Ой, я так рада. Можно я тебя поцелую!

— Подожди, давай хотя бы столик уберём...

            В итоге Гена чуть не опоздал на работу. Утреннего секса не случилось, всё ограничилось объятьями и поцелуями, слизыванием крема с носов и прочими мелкими шалостями. Но вечером, когда Вова уедет, Яна обещала устроить ему особенное сладкое новоселье.

            Рабочий день был поразительно похож на первый ознакомительный, с той лишь разницей, что теперь они работали с другой стороны больничного сквера, а помощников из солнечных республик было только двое. Как следствие объём работы серьёзно увеличился, и Гена снова основательно пропотел и измазался. Правда из плюсов — рабочий день кончился на целых два часа раньше, просто потому что закончились саженцы, и остальное осталось на завтра, когда привезут новый посадочный материал.

            Гена вернулся на квартиру и не застал там Яну. Принял душ и набрал девушку. Она ответила почти сразу.

— Ой, я ещё у твоей бабушки, скоро вернусь. Ты поделай что-нибудь без меня пожалуйста?

— Слушай, я это... Не спросил вчера, но мне деньги нужны на одно дело. Можешь мне перевести тысячи три хотя бы?

— Конечно любимый, сейчас скину. Я даже четыре переведу и потом список. Сходишь в магазин, ладно?

— Конечно.

            Смс о пополнении счёта пришло минут через пять. Гена переоделся и вышел на улицу. Тревожные мысли, беспокоившие во время работы, вернулись. Почему Яна его не разыскивала той ночью? Писала стихи, но не позвонила. Или он выключал телефон? Кажется, Мира говорила выключить там, на кладбище, но вот выключал или нет, как-то совсем вылетело из головы. И с Мирой эта история с рубашкой. Зачем она так внезапно напомнила? И что там с братом? Ездил он в сервис? Видел Миру или нет? Чем всё закончилось?

            Спрашивать у брата не хотелось. После вчерашнего разговора на речном берегу остался какой-то неприятно липкий осадок. Словно капли сгущёнки, размазанные по столу — вроде ничего такого, ну липко, но это естественно, отмыть можно и вообще... не воняет и не смертельно, а всё равно чувство брезгливое где-то в глубине. Особенно от мысли, что сам такой же. И ведь правда думал о Мире, даже когда утром Яна целовала. А ведь ещё и детей нет, и не беременна даже...

            Поразмыслив, он решил отправиться в магазин одежды жены дяди Арама. Вернуть ей деньги и заодно про Миру спросить. Магазин обнаружился в торговом центре и на удивление оказался довольно большим. Внутри был внушительный выбор мужских костюмов. Некоторые довольно кричащих расцветок, но большинство классические и строгие. Внутри работали две симпатичные продавщицы и одна из них тут же проводила Гену в заднюю комнату, едва он спросил тётю Офелию.

— Офелия Вардановна, к вам посетитель, — отрекомендовала его девушка-продавщица и тут же вышла из кабинета.

            Хозяйка оторвалась от разбросанных по столу накладных и подняла глаза на Гену.

— Добрый день. Вы меня, наверное, не помните, я...

— А, Здравствуй. Помню. Ты с Мирой мужа моего привозили со свадьбы, где этот свин нажрался так. Ты парень Миры, да? Очень приятно, — широко улыбнулась хозяйка. — Ты к свадьбе костюм хочешь или деловой? На тебя разные модели есть. Я тебе в полцены скидку сделаю.

— Нет, я собственно деньги пришёл отдать. Она у вас рубашку для меня брала, а я...

— Ой глупости какие. Она мне помогала. Это вообще подарок. Она отработала давно всё, — махнула рукой Офелия Вардановна. — Давай лучше тебе костюм посмотрим. Ты же женишься на Мире потом? Давай ты сразу к ней всегда красивый ходить будешь, а? Она хоть и шипит кошкой, но ей строгие костюмы нравятся. В чёрном мужчин она любит, я видела, у меня глаз намётан.

— Да я понимаете. Я вообще, ну как сказать, я хотел у вас про неё спросить. Как она...

— А я тебя спросить. Третий день на работе не появляется, болеет говорит. Арам уже беспокоится, у неё клиентки постоянные. Поехать проведать хотел, говорит не надо. Ты сам у неё давно был?

— Ну понимаете, мы поссорились и вот, последнее что она мне сказала, чтоб я деньги за рубашку вернул.

— Ой, слушать не хочу даже. Деньги бери, иди ей подарок купи. Купи иди, дари, позаботься. Что она бедная болеет, грустит, а ты к ней совсем не ходишь? Я только обрадовалась, что у неё хоть кто появился. Да я ради неё тебя одену совсем, только Миру не бросай, — Офелия Вардановна вскочила с кресла и затараторила, размахивая руками. — Она мне как дочка. Это я Арама заставила её на работу взять. У меня раз машина сломалась, прямо на перекрёстке, а Мира мимо шла, помогла мне, доехали. А родному мужу некогда, с друзьями коньяк пил, представляешь, а я мучалась. А потом я смотрю — глаза — глаза такие ни с чем не спутаешь. Я сразу поняла, её беречь нужно. Я сама с такими глазами в зеркале долго была. Меня только молитва спасла, каждый день в церковь ездила.  

— Простите, я не понимаю. Что с ней случилось?

— Ох Мира, бедная девочка. Столько, кажется, всего пережила. Взгляд такой, подумать страшно.

— А что она пережила? Её бабушка тоже намекала, но никто прямо не говорит. И сама она молчит, — развёл руками Гена. — А я ничего понять не могу.

— Да никто толком не знает, но по взгляду чувствуется. Взгляд такой ни с чем не спутаешь, да... Я столько таких видела, когда мы из Баку бежали. Мы пострадали, еле спаслись, когда там резня началась в девяностом. Но не все спаслись, не все у нас, к сожалению.

            Офелия Вардановна подхватила со стола платок, и вдруг принялась утирать выступившие слёзы. Гена испуганно попятился, увидев такое внезапное проявление чувств.

— Извините, я не хотел. Я деньги отдать просто...

— Это так страшно было. Я почти забыла, но не могу забыть. Тридцать лет скоро, не могу, — глядя куда-то мимо Гены, говорила хозяйка магазина. — Мы так и не знаем, что с нашей Ануш стало. Мои родители и она на машине из села выехали, а в город так и не добрались. Говорят несколько машин сожгли и в пропасть столкнули, но точно никто не знает. Я верю, что она ещё найдётся. Я свидетельство о рождении спрятала, храню и молюсь каждый день. Арам не верит уже, а я молюсь, хоть и не говорю никому. Вдруг спаслась и вернется...

— А Мира? Причём тут она?

— Просто...  Я взгляд такой у неё увидела, какой у меня был. Я помню в зеркале, забыть стараюсь, не рассказываю, но всё равно помню. И она помнит, но забыть хочет и говорит глупости всякие. Ты её не бросай. Она хорошая, вздорная только, но это пока матерью не станет. Как матерью станет, это обязательно пройдёт.

— Спасибо, я постараюсь.

— А ещё в церковь её своди обязательно, хотя бы в вашу русскую своди. Она креста не носит, не молится, ещё поэтому тяжело ей. Бог её спас, но без бога принять это трудно. Не знаю, кого она потеряла, не говорила она, но в глазах есть такое… такое не спрячешь. Тут только любовь и молитва могут помочь. Своди, помолитесь обязательно, ей легче станет, вот увидишь. Так жалко. Страшно за неё.

            Гена переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать. По идее нужно было сказать правду, что с Мирой ничего не было, она не близка, это всё просто обман и нелепая случайность. Но толстая армянская тётушка так истово его перекрестила на последней фразе, что он не решался сказать ей ничего. Просто тупо кивал и улыбался, не зная, как поскорее уйти. Но так просто развернуться не получилось, Офелия Вардановна порылась в необъятных размерах кожаной сумке и извлекла маленькую ювелирную коробочку. Ну вот, только кольца не хватало, теперь придётся что-нибудь сказать, как-то объяснить, что жениться на Мире совсем не получится.

— Это крестик серебряный. Я ей давала, она не взяла. Возьми ты, попроси носить. Это ей правда поможет... душа болеть перестанет. Вам будет хорошо, — настаивала Офелия Вардановна.

— Спасибо. Я постараюсь, — повторял Гена, как попугай, постепенно отступая к выходу из магазина. — Спасибо, я ей обязательно передам.