21. Правда хорошо, а счастье лучше

    Покопавшись на сайтах имевшихся в городе театров, я остановил свой выбор на комедии Островского «Правда хорошо, а счастье лучше». Из школьного курса помнил, что Островский вроде бы классический драматург, нас вроде бы гоняли смотреть что-то из его пьес, и там всё было классически и благородно. Платья, сюртуки, все дела… На Юлю должно произвести приятное впечатление. Фиг его знает, как она относится к авангарду, а вот классика — вариант беспроигрышный. Вдобавок нашлись неплохие билеты на балкон, всего по шестьсот рублей, так что я, недолго думая, тут же забронировал парочку. Хотелось пойти и порадовать администратора, но, похоже, у той что-то не сходилось с расчётами. Перед самым закрытием она позвала в кабинет всех  официантов и стала  с ними разбираться по суммам, так что я предпочёл не вмешиваться.

    Мы ушли из ресторана вместе с Андреем. Когда уселись к нему в машину, я поспешил отправить на вотсапп Юле скриншот афиши.

— Теперь Женю ждать придётся? — весело спросил я сушиста, убирая телефон в карман.— После её подката теперь грех домой не подвезти?

— Да нет… сказала, на такси доберётся, она к подруге собирается в гости. Говорит, совсем в другую сторону,— пожал плечами Андрей.— Вообще такое чувство, что это всё — розыгрыш или какое-то пари. Может, её Димас хотел взять на слабо, да не на ту напал, а я теперь крайний. Нет, ну серьёзно: какой из меня кавалер для молоденькой девочки? Нашли Казанову! Ну о чём мне с ней говорить?

— Об искусстве,— предложил я с видом знатока.— Раз она художник и дизайном занимается — значит, должна разбираться в искусстве.

— Только я в искусстве ни бум-бум,— вздохнул Андрей, лихо вписывая «пятнашку» в поворот.— Из всей живописи помню картину Репина ПРИПЛЫЛИ, и то потому, что там бабы голые есть.

— Ну, вот и хорошо! Уже есть любимый художник и любимая картина, есть чем диалог поддержать,— весело сказал я.

— Иди уже умник, приехали,— сердито произнес сушист.— Вот только твоих советов не хватало!.. Ты ещё моих сорванцов не видел, они так про искусство могут рассказать, мало не покажется.

    Свой первый выходной день я потратил на то, чтобы выспаться и подготовиться к походу в театр. Даже извлёк из шкафа пиджак, который надевал после выпускного только раз — на похороны кого-то из родственников. В нём я смотрелся очень солидно, особенно после того, как, промордовавшись пару часов, сумел чётко завязать галстук по видеоинструкции с Ютуба. Была даже мысль заранее почитать пьесу, но решил, что так будет неинтересно, гораздо увлекательнее будет импровизировать прямо на месте.

    Мама была очень удивлена такими приготовлениями, тогда я торжественно сообщил, что нашёл приличную интеллигентную девушку, и мы завтра идём в театр. Удивлению мамы не было предела, она сразу выключила свое обычное нытьё про помощь бабушке и прицепилась ко мне с расспросами. Я уклончиво отвечал, что пойду с коллегой по работе, она красивая и с высшим образованием.

— Познакомь нас! — твёрдо заявила Мама.— Это очень интересное событие. Может быть, она на тебя повлияет — и ты снова возьмешься за учёбу?

— Мам, ну не начинай!..— тяжело вздохнул я.— Если всё гладко пройдёт — обязательно познакомлю, а пока лучше не мешай!

    Мы с Юлей договорились встретиться на остановке рядом с театром. Я сначала думал зайти за ней домой, но потом пришлось бы брать такси. На обратном пути, конечно, без этого не обойтись, но так хоть на половине расходов можно было сэкономить. Вообще диалоги были немногословны, Юлия словно боялась сказать лишнего. Я в основном посылал какие-то мемы, шутки, приколы и видосы, а Юля отвечала смайликами и короткими фразами, а иногда чем-то смешным — про животных, котиков и прочее.

    Вечером в пятницу погода была довольно приличная. Я решил обойтись без цветов и дополнительных подарков. Просто явился вовремя, запасшись на всякий случай зонтиком, несмотря на безоблачное небо. Юля, одетая в длинное зеленоватое пальто вместо обычной короткой чёрной куртки явилась раньше намеченного срока. Наряд дополнял изящный шарф, от которого она казалась ещё более стройной и воздушной.

— Добрый вечер! — первой сказала она, едва выпорхнув из автобуса.— Ну что, пойдём?

— Привет! Ты сегодня очаровательно выглядишь,— уверенно произнёс я.— Пойдём! Можно не спешить, времени предостаточно.

— Я не люблю толкаться в гардеробе, лучше немного побродить по театру, в этом всегда есть что-то волшебное,— улыбнулась Юля.

    Мы пошли через сквер.

— Надо будет на обратном пути собрать немного листьев. Кленовые — такие красивые!..— задумчиво сказала она, глядя по сторонам.— Я раньше очень любила делать из них разные поделки. Например, до сих пор у мамы дома стоит торшер с абажуром, обклееным листьями. Он даёт на стены такие красивые тени!

— Представляю,— кивнул я.— Наверное, получается романтичный полумрак для вечерних разговоров.

— Нет, больше подходит одной сидеть в уголочке и книжки читать. Даже если за окном уже холодная зима, у тебя всё равно над головой — уютная осень.

— Да, это прикольно,— кивнул я.

    Мы зашли в фойе, в котором оказалось довольно много народу. Несколько напрягала толпа школоты с несколькими учителями. Их согнали явно в добровольно-принудительном порядке, и Островский им был до лампочки. Почти все как один уткнулись в смартфоны, и только некоторые девочки делали селфи с колоннами и портьерами, чтобы сообщить всему Инстаграму, как они высококультурно сходили в театр.

— Ой, такая прям ностальгия! — неожиданно обрадовалась Юлия.— Я сюда тоже в школе приходила с классом. Сколько лет уже прошло, даже не помню!..

    Я решил не озвучивать догадку о точном числе лет. Юле было около тридцати, разница между нами составляла лет восемь, вроде бы не так уж много, но всё-таки… Сейчас, когда она была отдохнувшая, накрашенная и причёсанная, ей можно было дать двадцать три-двадцать четыре года, что меня вполне устраивало.

    Мы вошли в гардероб и сдали верхнюю одежду. Юля осталась в строгом тёмно-синем платье, закрытым почти под горло, без намека на декольте. Оно по-своему ей очень шло, подчёркивая тонкую талию и скрывая узкие бедра.

— Давай возьмём бинокль и программку,— предложила моя спутница.— Ты говорил, что места на балконе, будет лучше видно.

— По-моему, разница невелика,— неуверенно сказал я.

— Возьмём! — настаивала Юлия.— Я заплачу. И потом: когда бинокль берёшь, потом одежду выдают без очереди. Такой театральный лайфхак.

    Она вернулась к гардеробу и взяла у театральной старушенции программку и маленький белый бинокль. Я пожалел, что у него не было ручки, как у старинных очков; не помню, как называются, но которые без дужек, и приходится их за эту ручку держать. Пока я размышлял об этой забавной древности, Юля подхватила меня под руку и потащила к главному входу, проталкиваясь через толпу школьников. Я почувствовал себя галантным кавалером, пиджак только усиливал это ощущение; хорошо ещё, что не стал надевать галстук.

    У нас были места на боковом балконе, в общем, не слишком хорошие, но по-своему удачные. Дело в том, что весь партер занимали школьники, и если бы мы сидели там, яркие впечатления и нескончаемый шум были бы обеспечены. А вот на балконе большинство мест пустовало, что позволило нам сесть как удобно, в приятном уединении.

— Ой, вот правда забыла, когда в театре была! — воскликнула Юлия.— Давно собиралась, но самой как-то совсем не получалось выбраться. Я театр очень люблю, вот мой…

    Она смутилась и оборвала фразу на полуслове, сделав вид, что нужно срочно что-то посмотреть в телефоне, который лежал в сумочке и не издавал ни звука. Наверное, она хотела сказать про бывшего мужа, но потом решила, что тема не совсем подходящая. Я деликатно умолчал о её попытке позвать в театр Андрея; может, это было просто такое размышление или же сушист приврал из хвастовства. Пока всё складывалось удачно. Пусть всё течёт как течёт.

    Мы посмотрели программку и просидели несколько минут в молчании, разглядывая суетящуюся внизу пёструю компанию школьников. После первого звонка прозвучала настойчивая просьба администрации отключить мобильные устройства. Юля поспешила подчиниться, я последовал её примеру.

— Интересно, а там, внизу, все ли отключат? — с любопытством заметил я.— В наше время для многих выключить телефон — всё равно, что умереть. Жизнь почти мгновенно останавливается.

— Я замечала, это даже страшно,— кивнула Юля.— Вот Оксана, например. Её же вообще не оторвать: каждую свободную минутку — в телефоне; спасибо, что при обслуживании столов умудряется не глядеть в телефон.

    В этот момент прозвучал второй звонок, и она сразу же замолчала. До третьего мы просидели молча. В зале погас свет, и представление началось.

    Совершенно неожиданно взгляд на сцену сверху и одновременно сбоку придавал действию какой-то особенный реализм. Словно это было реалити-шоу «Усадьба-2» с камерой, висящей где-то в углу, под потолком.

    Сюжет тоже оказался довольно интересен. У старой купчихи подрастает прекрасная внучка, влюблённая в молодого приказчика, до зубовного скрежета правильного и честного. Молодой человек отказывается по настоянию сына хозяйки вести чёрную бухгалтерию, за что его переводят из бухгалтеров в шуты и всячески над ним измываются. В одной из сцен они даже публично зачитывают его любовное послание, извлечённое из мусорной корзины, и бдительная бабуля пытается дознаться, кому оно адресовано. Благородный юноша хранит молчание, спасая внучку купчихи от позора, на том и заканчивается первый акт.

— Ой, у нас в школе почти такая же история была,— вспомнила Юлия.— У одного мальчика другие пацаны тетрадку с любовными стихами отобрали и зачитывали вслух, издеваясь. Там, представляешь, одно и мне было посвящено, но я как-то постеснялась лезть его защищать. Так оно и пропало.

— Бывает,— пожал плечами я.— Дети — существа жестокие: глянь, что в буфете творится.

    Мы как раз прогуливались в антракте по внутреннему холлу мимо взятого на абордаж буфета. Школьники штурмовали его, словно стая обезумевших бандерлогов. Даже если бы мы захотели что-то взять, это было физически невозможно. Но у Юли в маленькой сумочке неожиданно нашлась плитка тёмного шоколада, которой она поспешила меня угостить.

— Я не то чтобы шоколад сильно люблю, мама с собой в театр всегда давала,— смущённо объяснила она.— Типа для экономии, чтобы и на фоне других не выделяться, и в буфете втридорога не платить. У нас просто семья многодетная, у меня ещё есть младшие брат и сестра; с деньгами всегда плохо было. А привычка осталась, вот и взяла.

— Хорошая привычка, я как раз горький шоколад люблю,— улыбнулся я.

    Прозвучал звонок с антракта, и мы вернулись на балкон. Второе действие развивалось несколько лениво, вычурная купеческая речь начинала утомлять, хотя некоторые моменты были очень в тему — например, размышления матери главного героя о том, как бы переделать непутёвого сына под некие стандарты общества. Вылитая моя маман. Ещё позабавила старая купчиха, поучавшая внучку об особенностях любви, это уже походило на мою бабулю с наставлениями о поиске приличных девушек. Юля тоже смотрела очень внимательно; казалось, даже проговаривала какие-то фразы за героями, словно старалась запомнить их наизусть.

    Финал спектакля оказался довольно непредсказуем. Неведомо откуда появился старый солдат со смешным именем Сила Ерофеевич (вообще у всех героев были довольно-таки странные имена вроде Амоса или Поликсены, но солдат позабавил больше всего). Он оказался стародавним любовником купчихи и, пристыдив её прошлыми грехами, потребовал не чинить препятствий счастью внучки. Молодого жениха назначили старшим в купеческом бизнесе, покарали всех клеветников, и в конце провозгласили заветную формулу: «Правда хорошо, а счастье лучше!».

— Хороший спектакль,— сказал я, когда мы вышли из театра в прохладные осенние сумерки.— Гораздо лучше, чем я ожидал. Я как бы к классике не сильно расположен, а она, оказывается, очень в тему даже по нашим временам.

— Да,— кивнула Юлия,— мне тоже очень понравилось. Я очень благодарна тебе за приглашение!

— Давай немного прогуляемся по центру, раз уж выбрались и дождя нет,— предложил я.

— Хорошо, я как раз хотела листьев собрать,— кивнула Юля.— Засушу их потом между страницами энциклопедии и буду думать, куда применить.

— Я где-то в Интернете видел, что ими как бы картины рисуют. Гифка в ленте попадалась: листик мажут краской и потом прикладывают к разным поверхностям. Отделывают так шкафчик или комод, очень стильно получается, будто настоящий листик прилип.

— Интересно,— кивнула Юля.— Надо будет попробовать.

    Мы зашагали по аллее. Моя спутница шла по краю дорожки, то и дело заскакивала на газон, чтобы подхватить мелькнувший в свете фонарей красивый лист. Повисло неловкое молчание, и я тут же поспешил исправить ситуацию.

— А кто тебе больше всего понравился из актеров и персонажей пьесы? — поинтересовался я.

— Больше всего этот несчастный Платоша,— вздохнула Юлия.— Я его так понимаю! — это вечный образ тонкого, но правдивого человека. Которому любая ложь совершенно не приемлема.

— Ну подожди, он же солгал два раза, чтобы девушку не очернять,— возразил я.— Так что, в принципе, он может лгать, и в этом главная мораль пьесы. Если хочешь быть счастливым, кое о чём придётся солгать. Или хотя бы что-то утаить. Как, по-твоему: если замалчивать правду — это тоже ложь получится?

— В этом и есть трагедия этой пьесы,— вздохнула Юлия.— Это гораздо глубже, чем кажется, и в самом её названии — скрытая издевка.

— Это почему? — удивился я.

— Люди не меняются по щелчку пальцев,— грустно сказала девушка.— Как было это купеческое окружение тёмным, лживым и злобным — так и осталось. Эта юная девушка, Поликсена, она же со временем превратится в такую же злобную и деспотичную бабку. Будет крутить и вертеть своим робким мужем как захочет и терзать его за честность и прямоту, а то и вообще рога наставит с каким-нибудь солдатом. Платон должен будет либо стать таким, как все остальные в этом вонючем болоте, либо погибнуть. Я думаю, он бы со временем спился и стал бледной тенью самого себя в молодости.

— Ого! — воскликнул я с удивлением.— Какая мрачная перспектива!.. Если так посмотреть — действительно выходит трагедия. Но всё могло быть и иначе. Жизнь — такая штука, что ко всему привыкаешь, находятся какие-нибудь решения. Если девушка его любит, он тоже имеет на неё некоторое влияние. Вот в итоге и возможен компромисс.

— Может быть,— сказала Юля, нагибаясь за очередным листом.— Мне эта история очень близка, я сама была, как этот Платон. Одна пыталась говорить правду, когда кругом все врут.

— Расскажи, это очень интересно,— попросил я.

— Да чего рассказывать, ты и так знаешь. Я работала в Роспотребнадзоре, там часто нужно было закрывать глаза на разные вещи. Иной раз даже не врать уж так прямо, а просто умалчивать, не замечать. Вроде и место спокойное, и не умирает никто, и деньги хорошие. Но я всё равно так не смогла. Не смогла пойти на сделку со своей совестью, на этот проклятый компромисс. Ты, кстати, не читал книгу Компромисс Сергея Довлатова?

— Нет,— сконфуженно ответил я.— Как-то времени не было.

— Почитай, хорошая книга. Местами смешная и тоже трагикомичная,— рассеянно сказала Юлия.— Но я сейчас не об этом. А о том, что люди не меняются полностью. И среда вот эта вся купеческая остается такой же. Островский много об этом писал, у него почти во всех пьесах это проявляется.

— Ага, я помню: в Грозе это называют луч света в тёмном царстве, — поспешил я реабилитироваться за свои книжные провалы.— Вот тут такое же тёмное царство и есть.

— В этом царстве нет счастья,— с грустью сказала Юля.— Сколько лет прошло — ничего не поменялось! В нём можно только раствориться и стать как все — или погибнуть безвозвратно.

— Ну не так всё и плохо,— улыбнулся я.— В каждом человеке есть что-то хорошее, и, если так посмотреть, не такое уж плохое это царство. Я так считаю: кто хочет видеть плохое, тот его и видит, а если жить и радоваться жизни, то и царство кругом не такое уж тёмное.

— Да вот что-то такое и у Довлатова есть,— кивнула Юлия,— Я как раз поэтому вспомнила, что всё не так беспросветно. Почитай обязательно, я тебе советую.

— Почитаю при случае. Ты не устала ходить? Может, такси вызовем?

    Было уже ближе к десяти часам, и я подумывал об организации продолжения вечера. Идти в какое-нибудь кафе очень не хотелось, идеальным вариантом стали бы посиделки с кофе на Юлиной кухне, однако я не знал, как бы поделикатнее подвести её к такому варианту.

— Нет, давай ещё погуляем,— сказала Юля, снова хватая меня под руку.— Я всё время в режиме дом-работа, максимум ещё садик с магазином, да к родителям езжу, и, в общем-то, всё. Даже с сыном по улице почти не гуляем. Забираю, и бегом домой; больше никуда. Расскажи что-нибудь о себе, о прошлой работе и увлечениях.

    Мы не спеша продолжили путь, и я рассказывал в основном о разных забавных случаях, случавшихся в нашей точке «Евросети». Юлю особенно позабавил случай, когда к нам прибежал мужик в тапочках и в куртке поверх домашнего махрового халата и просил разблокировать телефон жены, пока та принимает ванну. Несостоявшийся Отелло надеялся найти свидетельства измен, а в итоге стал только героем занимательного видеоролика; жаль, что камера на точке не писала звук.

    Рассказывая о своих увлечениях, я поверхностно прошёлся по инженерной тематике и довольно быстро переключился на сериалы. Книги тоже были для меня больной темой, я почти ничего не читал за пределами школьной программы. Спасибо сериалам, которые вполне заполняли этот пласт моей жизни. Незадолго до свидания я вспомнил замечательный американский сериал Scrubs (в российском переводе — «Клиника»), вполне забавном произведении на медицинскую тематику, который я хотя бы смотрел.

    Юля тоже смотрела эту историю и, хотя была не особо в восторге, но мы наконец нашли точку соприкосновения. Беседа пошла гораздо веселее. Юлия от души смеялась, вспомнила пару забавных случаев из своей медицинско-студенческой жизни. Я почувствовал, что перестал ощущать какую-либо разницу в возрасте со спутницей: под строгой оболочкой она была обычной взбалмошной девчонкой, по характеру даже немного дерзкой и авантюрной. Я уже перестал париться насчёт времени, снова решив про себя, что пусть всё течёт само собой, надо наслаждаться жизнью, но тут Юлия оступилась и, подвернув ногу, едва не упала.

— Блин, чёртовы ботики!..— сокрушённо выдохнула она, опершись о моё плечо.— Никак не могу к ним привыкнуть. Вроде каблук небольшой, но всё равно как-то неудобно. Может, потому что я в них мало хожу?.. Но в театр кроссовки как-то неудобно надевать, правда?

— Давай я вызову такси. До дома тебя доведу. Если нога болит, могу на руках донести, ты же, наверное, совсем лёгкая?

— Ну нет, на руках не надо, это лишнее! — поспешила возразить Юля.— Домой тоже лучше не заходить, у меня мама в гостях ночует, сегодня приглядывает за сыном.

    Я испытал лёгкое разочарование, но, в принципе, на первый раз и не ожидал больших результатов. Главное начать — а там уже само пойдёт. Через приложение вызвал такси, и спустя несколько минут мы уже неслись по ночному городу, сидя на заднем сидении. Юлия не отпускала мою руку, словно боялась потеряться, и я ощущал в своей ладони лёгкую дрожь её пальцев. Отпустив машину, мы остановились у подъезда и несколько секунд молча стояли под бетонным козырьком.

— Кирилл, большое спасибо за этот вечер, я давно уже так не отдыхала! — улыбнувшись сказала Юлия и отпустила мою ладонь.— Можно тебя только об одном попросить?

— Да, конечно! — радостно кивнул я.

— Веди себя на работе так, словно между нами ничего не было. Мы никуда не ходили и вообще,— смущённо сказала Юлия.— У меня с коллективом и так не очень, а теперь могут разговоры пойти … будут считать, что я тебе, ну… предоставляю какие-то привилегии. Лучше пусть работа остаётся работой: я руководитель — ты подчинённый, а всё, что тут происходило — это как бы наш с тобой секрет.

— Конечно,— кивнул я, делая шаг вперёд,— но чтобы было что скрывать, нужно…

    Я не договорил, в один миг сжал Юлию в крепких объятиях и проникновенно припал к губам. Она пыталась отстраниться, но я сомкнул руки за её спиной в кольцо, и она, слегка затрепетав, сдалась, ожидая, когда я разомкну объятья. Мы так простояли секунд десять. Я, словно паук, в чью сеть угодила тоненькая стрекоза, ощущал приятную дрожь её тонкого тела. Наконец она отвернула голову и шепнула:

— Отпусти, пожалуйста, мне пора…

    Я послушно разомкнул объятия, и она, не говоря ни слова, скрылась в подъезде. Победа была полной. Уверен, что в тот миг она потекла, словно матушка-Волга, и будь квартира свободной, меня бы ждала весёлая ночь.